Родилась 7 июля 1924 года в Ленинграде. Отец - Бехтерев Петр Владимирович (1888-1938). Мать - Бехтерева Зинаида Петровна (1896-1975). Супруги: Медведев Всеволод Иванович, Каштелян Иван Ильич. Сын - Медведев Святослав Всеволодович (1949 г. рожд.).
В первый год Великий Отечественной войны Наталья Петровна поступила в 1-й Ленинградский медицинский институт имени И.П. Павлова, который окончила в 1947 году. Ее трудовая и творческая деятельность началась в 1950 году с должности младшего научного сотрудника Института экспериментальной медицины АМН СССР. В 1954-1962 годах Н.П. Бехтерева - старший научный сотрудник, руководитель лаборатории, заместитель директора Ленинградского научно-исследовательского нейрохирургического института имени А.Л. Поленова.
Многие годы (1962-1990) Наталья Петровна отдала работе в Научно-исследовательском институте экспериментальной медицины АМН СССР: заведующий отделом, заместитель директора по научной работе, и.о. директора, директор. С 1990 года по настоящее время Н.П. Бехтерева - научный руководитель Института мозга человека РАН, руководитель научной группы нейрофизиологии мышления и сознания.
Академик Н.П. Бехтерева - ведущий ученый, заложивший основы фундаментальных исследований в физиологии мозга человека и создавший оригинальную научную школу. У нее множество учеников, возглавляющих лаборатории и отделы в институтах в области физиологии здорового и больного мозга человека. Широко используя в нейрофизиологии возможности физики, математики, нейробиологии, Наталья Петровна создала комплексный метод исследования принципов структурно-функциональной организации головного мозга человека, ею разработана методология исследования мозговых механизмов мышления, памяти, эмоций, творчества. Получила полное подтверждение теория Н.П. Бехтеревой о мозговой организации мыслительной деятельности человека как о системе из жестких и гибких звеньев. В качестве открытия зарегистрировано свойство нейронов подкорковых образований головного мозга человека реагировать на смысловое содержание речи и участвовать в качестве звеньев систем обеспечения мыслительной деятельности. За фундаментальные исследования в области физиологии здорового и больного мозга человека Н.П. Бехтеревой с сотрудниками в 1985 году присуждена Государственная премия СССР в области науки.
В исследованиях общих и частных проблем патофизиологии и патогенеза длительно текущих заболеваний нервной системы, преимущественно связанных с поражением глубоких структур головного мозга, под руководством академика Н.П. Бехтеревой решена одна из центральных задач функциональной нейрохирургии - обеспечение предельно точного и щадящего контакта с мозговыми образованиями. Под ее руководством создана также новая ветвь неврологии и нейрохирургии - стереотаксическая неврология с разработкой новейших технологий компьютерного стереотаксиса.
Сформулированная и развитая Н.П. Бехтеревой теория устойчивого патологического состояния мозга как адаптационная основа многих хронических заболеваний нервной системы открыла принципиально новые возможности в лечении этих заболеваний. Разработаны и используются в практике методы точечной электрической стимуляции подкорковых и корковых зон мозга, спинного мозга, зрительных и слуховых нервов как исключительно щадящий лечебный прием при трудно поддающихся коррекции хронических заболеваниях центральной нервной системы.
Ею исследованы и сформулированы принципы надежности деятельности мозга и открыт мозговой механизм оптимизации мыслительной деятельности - детектор ошибок (1968 и др.). Феномен детектора ошибок оказался удивительно значимым механизмом мозга человека, и не только здорового человека. Именно патологическая активация детектора ошибок превращает его в детерминатор их, в один из важнейших механизмов поддержания устойчивого патологического состояния. Начало иностранных исследований этого вопроса относится к 1993 году.
В последние годы академиком Н.П. Бехтеревой предложен принципиально новый подход к познанию принципов и механизмов жизнедеятельности здорового и больного мозга человека на основе объединения многолетнего опыта комплексных нейрофизиологических исследований с использованием позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ). Реализация этого подхода обеспечена созданием в 1990 году Института мозга человека РАН на базе ранее организованных Н.П. Бехтеревой отдела нейрофизиологии человека (1962) и клиники функциональной нейрохирургии и неврологии (1980). Такого рода научный комплекс является взаимодополняющим и взаимообогащающим.
В настоящее время работа Института мозга человека РАН в области основных, базисных научных поисков определяется, во-первых, принципиальной полиметодичностью, сочетанием классических нейрофизиологических и ПЭТ возможностей, сочетанием инвазивной и неинвазивной техники (т.о. получаются сведения “все о малом и многое - обо всем”), во-вторых, изучением мозговых коррелят функций, т. е. дальнейшим развитием картирования мозга, и, наконец, углублением в собственно механизмы высших функций.
В 2003 году под руководством Н.П. Бехтеревой в Институте мозга человека РАН было проведено исследование нейрофизиологических коррелят детекции ошибок в условиях творческой деятельности и вербальной творческой деятельности в условиях активации детектора ошибок. Эта работа соединяет две приоритетных линии исследований - мозговых механизмов детекции ошибок (Бехтерева Н.П. с сотр., 1968, 1985, 1989) и мозговой организации творческой деятельности (Бехтерева Н.П. с сотр., 2000, 2001, 2003).
За годы существования Института мозга человека РАН подробно исследована мозговая организация обеспечения речи, звуковых, смысловых и грамматических характеристик слов и различных компонент речи, накоплены данные о различиях мозгового обеспечения эмоциональных реакций и состояний в зависимости от “контекста” и частично расшифровано значение этого контекста, получены первые карты мозговой организации вербального творчества и многое другое.
Монографии и наиболее важные работы последних лет: “Биопотенциалы больших полушарий головного мозга при супратенториальных опухолях” (1960; Нью-Йорк, 1962), “Болезнь Рейно (клиника, нейропатофизиологические механизмы)” (1965), “Физиология и патофизиология глубоких структур мозга человека” (1967; ГДР, 1969), “Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека” (1971, 1974; США, 1978), “Мозговые коды психической деятельности” (1977), “Устойчивое патологическое состояние при болезнях мозга” (1978), “Здоровый и больной мозг человека” (1980, 1988; на испанском языке, 1984), “Нейрофизиологические механизмы мышления” (1985), “Per aspera…” (1990), “Электрическая стимуляция мозга и нервов у человека” (1990), “О мозге человека” (1994), “О мозге человека. ХХ век и его последняя декада в науке о мозге человека” (1997), “Магия мозга и лабиринты жизни” (1999), “Neuronal activity of human caudate nucleus and prefrontal cortex in cognitive tasks” (1998), “Depth electrodes in clinical neurophysiology: neuronal activity and human cognitive function” (2000). Является автором большого числа публикаций в журнале “Физиология человека”.
Н.П. Бехтерева - академик РАН (1981), академик РАМН (1975), иностранный член Австрийской академии наук (1974); иностранный член Финской академии наук (1990); иностранный член Американской академии медицины и психиатрии (1993); действительный член Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы (1997). В разные годы участвовала в работе ряда международных научных организаций: член Совета Международного союза физиологических наук (International Union of Physiological Sciences, IUPS), вице-президент Международного союза физиологических наук (International Union of Physiological Sciences, IUPS), член Международной организации по изучению мозга (International Brain Research Organization, IBRO), председатель Комиссии по психофизиологии Международного союза физиологических наук, вице-председатель Комитета по основанию Международной организации по психофизиологии (Committee for the Foundation of the International Organization of Psychophysiology), вице-президент Международной организации по психофизиологии (International Organization of Psychophysiology), член Совета директоров Международной организации по психофизиологии; председатель организационных комитетов и член программных комитетов различных международных форумов.
Наталья Петровна - почетный член Венгерского электрофизиологического общества (с 1968 г.); почетный член Чехословацких нейрофизиологического и нейрохирургического обществ имени Пуркинье (с 1989 г.); почетный научный консультант правления Американского биографического института (с 1998 г.); почетный член Совещательной комиссии выдающихся женщин - деятелей науки и культуры (Американский биографический институт, с 1999 г.).
Главный редактор (1975-1987), член редколлегии (с 1987 г. по н/вр) журнала “Физиология человека” РАН; член редакционного совета журнала “Нейрофизиология” (АН Украины, 1992); член редакционного совета журнала “Врач” (1989-1994).
В 1985 году Н.П. Бехтерева удостоена Государственной премии СССР в области науки. Награждена орденами Ленина (1984), Трудового Красного Знамени (1975), Дружбы народов (1994), “Знак Почета” (1967), “За заслуги перед Отечеством” IV степени (1999), золотыми (1967, 1974) и серебряной (1976) медалями ВДНХ СССР.
Научные награды: медаль имени Х. Бергера (Германия, 1970); медаль имени Мак-Каллока (США, 1972); медаль Болгарского союза научных работников (1984); золотая медаль имени В.М. Бехтерева (РАН, 1998); “Награда века” (Международная организация по психофизиологии, 1998); именная медаль Чести “2000-летия” (Американский биографический институт, 1998); медаль “За заслуги в области экологии” (Международная академия наук экологии, безопасности человека и природы, 1999); Орденский знак Высшего общественного признания, Чести и Достоинства “Русь державная” (интеллектуальная российская инициатива деятелей науки, искусства, культуры “Наследие державной России, 1999); премия имени И.П. Павлова (2000); Национальная премия общественного признания достижений женщин России “Олимпия” за 2001 год (2002); Американская медаль Чести (Американский биографический институт, 2002); лауреат международной премии Фонда Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного (с вручением знаков премии: “Державный Орел”, “Орденская Звезда”, 2003); международная награда “Живая легенда” (Международный биографический центр, Англия, 2003); орден “Звезда Созидания” (International Classic Centre, 2003); лауреат премии (с вручением золотой медали) Фонда В.С. Высоцкого “Своя колея” (2004); кавалер Золотого ордена “За заслуги перед обществом” I степени, ? 004 (Национальная общественная организация “Здоровье”, 2004). Имя “БЕХТЕРЕВА” присвоено малой планете? 6074 Солнечной системы (Международный астрономический союз, 1999).
Биография Н.П. Бехтеревой представлена в сборниках “Кто есть кто в Солнечной системе” (СПб, 2000), “Who’s Who in the 21st Century” и “International Register of Profiles” (Международный биографический центр, Кембридж, Великобритания, 2002-2003) и многих других сборниках “Who is who” (Англия, США).
Увлечения – живопись, музыка.
Живет и работает в Санкт-Петербурге.
Смотреть отрывок из последнего интервью
Н.П. Бехтерева о Владимире Бронникове
Н.П. Бехтерева о Методе Бронникова
и Результатах исследований
кликните на проигрыватель для прослушивания
О жизни и исследованиях Н.П. Бехтеревой
Наталья Петровна Бехтерева, выдающийся нейрофизиолог, академик РАН, всю свою жизнь посвятила исследованию мозга. Она побывала в зазеркалье науки и на весь мир заявила, что верит в вещие сны, альтернативную реальность и жизнь после смерти. Научное сообщество не одобряло такую точку зрения, обвиняло ее в лженауке, увлечение мистикой и паранормальными явлениями, однако ее личный опыт доказывал - что-то точно существует.
Именно Наталья Бехтерева явилась основоположником науки о мозге, разобралась в механизмах работы памяти, человеческого поведения и сознания. И при этом она не побоялась утверждать, что верит в Бога.
Осенний сон
Я росла домашним ребенком, воспитывалась бонной, носила бархатные платьица, косички крендельками. Самое яркое впечатление детства - папа вечером садится за рояль, и мы с моей подружкой вальсируем под незабвенный «Осенний сон» до головокружения. Папа был красивый, талантливый, прекрасно пел, всегда безупречно одевался, и на службе, и дома. Он меня очень любил - просто так, безоговорочно. А направляла по жизни - мама.
Хорошо помню, как я, еще совсем маленькая, лет трех от роду, иду с ней за руку на прогулку. Я недавно узнала новое красивое слово «техникум» и говорю: «Вырасту и буду учиться в техникуме», а мама тут же строго поправляет «Какой техникум? Пойдешь в институт, тебе все легко дается. Только в институт, получишь высшее образование - и станешь ученой».
Я подросла и наизусть выучила историю моей прабабки, которая ввиду крайней семейной бедности решила из троих детей выучить только одного, Володьку, самого толкового. Из него вышел Владимир Михайлович Бехтерев (знаменитый русский психиатр и невропатолог, который поставил Сталину диагноз «паранойя» и через несколько дней после этого при загадочных обстоятельствах скончался. - Прим. автора). У меня тоже были младшие брат и сестра. А мама направляла в науку только меня, причем открытым текстом - «будешь ученой», и все. Значит, знала, о чем говорит!
Мое счастливое безмятежное детство рухнуло за одну ночь. Правда, перед этим был сон - один из четырех вещих снов, которые я видела в течение жизни. Снилось мне, что папа стоит в коридоре нашей квартиры, и вдруг пол у него под ногами поднимается, из-под половиц вырываются языки пламени, и он падает в огонь. На следующее утро его арестовали. Маму отправили в общем вагоне в лагерь. Меня и брата Андрея - в детский дом, потому что все родственники отвернулись от нас, как от зачумленных.
Kur tu teci, kur tu teci, gailit’ mans?
Нам с братом дважды повезло - во-первых, мы остались в Питере, а могли оказаться где-нибудь в Иваново, во-вторых - попали в хороший детдом, костяк которого составляли дети из Латвии и поразительный директор оттуда же - Аркадий Кельнер, вместе с которым мы по вечерам разучивали навсегда оставшуюся в памяти песенку про петушка.
И если мама впечатала в матрицу моей памяти цель жизни - получить образование, то Аркадий Исаевич научил меня добиваться цели, воспитал гордость и внушил чувство собственного достоинства - то, чего, казалось бы, в детдоме никогда не привить. Он буквально в лепешку расшибался, только бы у воспитанниц не было двух одинаковых платьев или пальтишек, вещей убогих, несущих на себе печать нищеты.
Однажды всем нашим девочкам выдали для работы в мастерских ярко-оранжевые платьица, и на следующий день мы дружно нацепили яркие обновки в школу - форму тогда еще не носили. Боже мой, как орал на нас за эту нетребовательную, примитивную одинаковость наш любимый директор, а особенно досталось мне - лучшая ученица школы посмела подать пример другим и вырядиться в «приютское», чтобы нас все жалели, все равно что клеймо «сиротинушек» на себе поставили. Я до сих пор оранжевый цвет, если это не апельсин, ненавижу.
Я веду очень обширную деловую переписку. И только четыре адреса из нескольких десятков принадлежат моим личным адресатам. Одна из них - Эрика Леонидовна Калниня, детдомовская подруга. Наши кровати стояли рядышком, и она пыталась научить меня аккуратно заправлять постель. Не вышло. Но сколько раз она меня спасала от нагоняя и опоздания на завтрак! Теперь я могу не убирать постель хоть неделю, чтобы в ней нежился мой любимый кот. А доброта Эрики осталась со мною навсегда - как светлый лучик из тех далеких дней.
Сверхпрограмма в действии
Я не думала, что должна исполнить материнский завет и получить высшее образование. Я вообще ни о чем не думала. Как пчела собирает воск, так и я действовала по впечатанной в сознание сверхпрограмме. В медицину я попала случайно. Летом сорок первого подала документы сразу в восемь вузов. Восьмого сентября сгорели ленинградские продовольственные склады, и перед угрозой блокады и голода все институты, кроме медицинского, эвакуировались. А я не хотела уезжать и осталась при медицинском. Поступали одновременно со мною семьсот человек, окончили институт - четверо. Остальных унесла война и голод.
Всю блокадную зиму, шесть раз в неделю, я шла через весь город в институт. Туда и обратно. В мороз и ветер. Видела, как на пятитонках увозят сложенные штабелями трупы. Вместе с остальными воспитанниками ходила на Неву за водой, а вечером - в единственный оставшийся в блокадном городе Театр музыкальной комедии, где легкомысленные песенки про любовь и юмористические куплеты пели синие от голода и холода артисты.
Наш любимый директор ушел добровольцем и погиб, а про нового, по фамилии Иванов, мне нечего сказать хорошего. Детдом весною по Ладоге вывезли на Большую землю. Нам добавили какие-то копейки на дополнительное питание, однако новый директор демонстративно отказался от денег «в пользу фронта», и мы продолжали голодать, а он - кормить свою немалую семью за наш счет. Кажется, до пятидесятых годов я не никак могла наесться досыта…
Умножая познание, умножаешь печали
В двадцать один год я окончила медицинский и поступила в аспирантуру - заинтересовалась тем, чего нам не преподавали, так как мозг и его деятельность в начале пятидесятых были не в фаворе - уж больно загадочны и мало материалистичны. А мне всегда хотелось заглянуть за грань, за предел, побывать там, где никто еще не был, хотелось понять, что делает человека - человеком.
В 1962 году мне предложили возглавить Отдел науки при Центральном комитете партии, а я так живо начала рассказывать партийным чинам, до чего интересным делом занимаюсь, что мне предложили создать базу для изучения процессов мышления при ленинградском Институте экспериментальной медицины.
Тогда мы изучали мозг примитивным методом - например, удаляли человеку опухоль и во время операции, чтобы случайно не задеть жизненно важные участки, сначала касались того или иного места электродами и все время с больным беседовали, просили рассказывать про свои ощущения. Замолчал, сбился, галлюцинации пошли - ага, не того района коснулись, обойдем. И таким образом выясняли, за что данный участочек отвечает. Боли пациент не чувствовал - в мозгу нет болевых рецепторов.
В те времена обычный электроэнцефалограф, который теперь есть чуть ли не в каждой поликлинике, считался чудом. А теперь позитронно-эмиссионный томограф, занимающий целое здание, показывает нам, как ведут себя отдельные нейроны, когда мы творим - например, мысленно сочиняем сказку - или «тупо» считаем от одного до ста.
Принято говорить, что у нас задействованы только 5-7 % мозговых клеток. Лично я на основе своих исследований склонна полагать, что у творчески мыслящего умного человек работают почти все 100 % - но не разом, а как огоньки елочной гирлянды - по очереди, группами, узорами. Между прочим, вы знаете, что у вас в мозгу постоянно действует детектор ошибок?
Он напоминает - «вы не выключили свет в ванной», обращает ваше внимание на неправильное выражение «синий лента» и предлагает другим отделам мозга его проанализировать, лента-то «синяя», но что кроется за ошибкой - ирония, незнание или небрежность чьей-то быстрой речи, выдающая волнение? Вы же человек, вам надо знать и понимать не один, а множество планов.
Оказывается, когда кто-то говорит «после всего пережитого я стал совсем другим», он совершенно прав - перестроилась вся работа его мозга, даже некоторые центры переместились. Мы видим, как люди мыслят, как вспыхивают огоньками отдельные активные клеточки, но еще не расшифровали код мышления и не в состоянии по картинке на экране прочитать, о чем вы думаете. Может быть, никогда и не расшифруем.
Более того, я допускаю, что мысль существует отдельно от мозга, а он только улавливает ее из пространства и считывает. Мы видим многое, что не в состоянии объяснить. Я встречалась с Вангой - она читала прошлое, видела будущее. По данным Болгарской академии наук, число ее сбывшихся предвидений - 80 %. Как у нее это получалось?
“Тетя Ванга”
Перед встречей с провидицей я хотела сосредоточиться и помолчать, но, как назло, мои болгарские коллеги-медики донимали меня ничего не значащими пустыми разговорами. В растрепанных чувствах, прервавшись на полуслове, я вошла через крохотные сени в комнату, где за столом сидела тетя Ванга.
Слепая, лицо асимметричное и все же бесконечно милое и чистое, как у ребенка. Она всех называла на “ты” и требовала, чтобы к ней обращались так же. А голос поначалу сердитый и пронзительный - не принесла я кусок сахара, который до встречи требовалось сутки носить при себе, чтобы он всю информацию впитал и передал Ванге. Я вручила ей подарок - красивый павловопосадский платок.
Она недовольно поморщилась: “Он же новый! Ничего о тебе не скажет! А что ты хочешь узнать?” Я объяснила, что хотела бы просто поговорить с нею “для науки”. Ванга пренебрежительно хмыкнула: “Для науки…”, но вдруг ее лицо приобрело ясное, заинтересованное выражение: «Вот твоя мать пришла, она здесь. Говорить хочет». А моя мама умерла в 1975 году, и я подумала, что сейчас «хитрая» Ванга от лица мамы начнет меня упрекать - почему это я могилку давно не навещала. Мне про подобные упреки рассказывали многие, побывавшие у Ванги.
Я решила ее опередить: «Она, наверное, на меня сердится?» - «Нет, не сердится, и при жизни тоже редко сердилась. Это все болезнь, все болезнь«, - Ванга в точности повторила мамины слова, которыми та извинялась за свою раздражительность, и вдобавок сильно затрясла руками и головой, изображая симптомы тяжелейшей маминой болезни под названием «паркинсонизм». «Вот такой у нее был дрожательный паралич, верно?» И у меня легкий холодок коснулся сердца - откуда она знает?..
Ванга передала мне две мамины просьбы - заказать у монахов в Загорске поминальную службу и поехать в Сибирь. Я удивилась - зачем Сибирь, почему? У меня там никого нет. «Не знаю, - сказала Ванга. - Мать сильно просит. А что это за место - Сибирь? Город? Село?»
Совершенно неожиданно, вернувшись в Ленинград, я получила приглашение в Сибирь на чтения, посвященные моему деду Бехтереву. Отказалась, занятая делами, о чем до сих пор очень жалею - чувствую, знаю, согласись я, и многое в моей жизни сложилось бы по-другому.
А еще Ванга сообщила, что мой отец не умер, а убит, и подсказала, где искать его могилу. И совсем уж поразила меня заявлением «Ты чего к замминистра ходишь, не твой он человек. Пообещает, но ничего не даст. Ходи к министру, это - твой человек«. Ну откуда ей было знать, по каким кабинетам власти ходит ее гостья из России? Догадаться о таком - невозможно. Жизнь показала, что и здесь Ванга не ошиблась.
И совсем невероятно в свете последующих страшных событий прозвучала фраза: «Что-то я очень плохо твоего мужа вижу, как в тумане. Где он? В Ленинграде? Плохо-плохо его различаю…»
Через несколько месяцев после этой встречи я потеряла мужа. Ванга рассказала про три смерти, случившиеся рядом со мною и сильно меня задевшие. И опять все так - с небольшим интервалом ушли из жизни моя мама, мать первой жены моего мужа и моя единственная близкая подруга.
«Ты, может, о себе беспокоишься? У тебя со здоровьем все в порядке. А сестра твоя все болеет. Да ты не огорчайся, и не умрет, все хворать будет«. Действительно, моя младшая сестра - инвалид первой группы, из тех, кто страдает, скрипит, да долго тянет. И она, и муж мой были от Ванги на одном расстоянии. Сестру Ванга видела, мужа - почти нет. Я не могу не верить в то, что слышала и наблюдала сама, даже тогда, когда этому нет объяснений. Ванга очень звала меня приехать еще раз. Может, и надо было…
Особые сны
Они виделись мне только под утро или днем, с полным ощущением того, что все происходит на самом деле. Просыпалась я всегда напряженная, взвинченная, нервная, с острой головной болью в области лба. В июле 1975 года я отправила маму в санаторий, под Краснодар. Получила ее письмо - бодрое, жизнерадостное, где она сообщала, что чувствует себя лучше и даже выходит в садик посидеть на солнышке, и очень обрадовалась. А через несколько дней снится мне сон - во сне я просыпаюсь, одеваюсь, слышу звонок в дверь, и почтальон приносит телеграмму: «Ваша мама умерла, приезжайте хоронить».
Прилетаю в село, узнаю людей, про которых мама писала, называю всех по именам. Мне говорят: «Надо идти в сельсовет». Просыпаюсь в отчаянии и слезах и хочу немедленно лететь в Краснодар. Муж и друзья успокаивают меня, снисходительно похлопывая по плечу: «Вы же ученая, мудрая женщина, вы мозг изучаете, да как можно верить снам, посмотрите, какое письмо хорошее, скоро ваша мама вернется!» И так они меня убедили, что я от своей затеи отказалась.
В августе получаю телеграмму: «Ваша мама умерла. Приезжайте хоронить», - все слово в слово написано. Приезжаю… узнаю на похоронах всех тех, о ком мама писала… иду в сельсовет за справкой о ее смерти. Да, я знала, как мама больна, тревожилась о ней, во сне моя тревога всплыла, приобрела отчетливую форму.
Но отчего я предвидела именно эту смерть, а не другие? Возможно, мама думала обо мне в последнюю минуту. Или душа ее в момент отделения от тела коснулась моего сознания. Ответить, почему возникают подобные сны, я пока не могу. Но прислушиваться к ним, наверное, надо.
Если бы я не знала, что некрасива, то сочла бы себя хорошенькой!
Огромную роль во всех моих «комплексах» сыграла мама. Мой ум она превозносила до небес, но что касается внешности и разных женских достоинств - о, тут шел другой разговор. Помню, как я танцую под папин аккомпанемент, а мама, склонив набок голову, говорит: «Все хорошо, но ножки - полноваты… полноваты ножки. Неплохи, но - полноваты«.И так придирчиво разбирала меня по частям, что сформировала стойкий комплекс уродины.
Дело доходило да абсурда - вы не поверите - в двадцать лет я могла часами рассматривать себя в зеркале и думать: «Право же, если бы я твердо не знала, что ужасно некрасива, то сочла бы себя хорошенькой!» Когда подружки хвалили мою внешность, я думала, как они ко мне хорошо относятся.
В первый раз я влюбилась в воспитанника нашего детского дома - обаятельного юношу нордического типа. Я никому об этом не рассказывала. Не знаю, почему мне сейчас это вспомнилось…
Наверное, потому, что очень легко, нежно и романтично все это было. Мне только исполнилось четырнадцать лет, моя некрасивость меня еще не тревожила, и мы вместе, держась в темноте за руки, смотрели в кинотеатре фильм «Песни о любви». Мне жаль нашу нынешнюю молодежь, которая проскакивает стадию первой влюбленности за несколько минут - как много они теряют!
Вот я через… ну сами представляете, сколько лет прошло, вспоминаю это чувство - здорово хорошо… А потом - уже зрелой женщиной, по страстной, сильной любви - я вышла замуж и все думала: «Ах, он говорит мне комплименты по доброте душевной, насколько же он меня любит, если я, такая страшненькая, кажусь ему красавицей«.
В 34 года я поехала в Англию, в Бристоль, на научную конференцию. И в кафе услышала, как за моей спиной меня обсуждают две буфетчицы: «Какая красивая эта русская, какие у нее замечательные ноги и эффектная фигура«. Они меня видели первый и последний раз в жизни и не догадывались, что я понимаю каждое слово. Я сразу бросилась к ближайшему зеркалу, посмотрела на свое отражение и тут же безоговорочно поверила: да, да, они правы, я же красавица!
На работу я всегда предпочитала принимать привлекательных женщин, которые идут в науку по требованию души, а не из внутренней ущербности и невостребованности. С удовольствием наблюдала, как они делают научную карьеру и расцветают.
Ночная тьма
Роковая закономерность моей жизни - чем ближе я подходила к какому-то эпохальному прорыву в своих исследованиях, тем сильнее меня преследовал и кружил жуткий хоровод горя, неприятностей и проблем.
Так, в конце шестидесятых, во время изучения «детектора ошибок», на нас написали отвратительную грязную анонимку. В 1989 году я наконец-то получила новейшую аппаратуру для исследований и вновь на какой-то день посмела подумать, что абсолютно счастлива, а потом…
В 1990 году умер от наркотиков мой тридцатисемилетний приемный сын Алик, и в ту же ночь я потеряла от инсульта мужа.
С 1989 года меня травили за желание открыть свой институт мозга и за стремление покинуть пост директора Научно-исследовательского института экспериментальной медицины. Я давно собиралась, как стукнет 65, все бросить и уйти в науку, чтобы не подписывать по три часа в день бумаги. Не поняли, взревновали, возмутились, особенно когда узнали, что во главе нового института - физик, мой второй сын Святослав Медведев. Расклеивали по городу листовки, где угрожали судьбой четы Чаушеску.
Предавали самые близкие друзья - я никогда не разделяла деловое и личное общение, все мои коллеги входили в мой дом, это теперь я крайне ограничила круг близких мне людей, а тогда только отмечала - ты и ты, неужели и ты - тоже?..
Что особенно больно - муж истово верил газетам и невероятно страдал, а мое нежелание оправдываться в некоей отсутствующей вине он воспринимал как косвенное ее доказательство и все время убеждал в необходимости ввязаться в полемику. Было очень тяжело видеть, как он переживает из-за меня, и еще больнее - чувствовать его плохо сокрытое недоверие. И слушать его советы: «Брось свое никому не нужное дело, и ты отдохнешь, как я это делаю«.
Мне казалось, что тяжелее этого периода, когда моя много лет лелеемая мечта вот-вот сбудется и все зависит только от меня, а силы - на исходе, предательство друзей подточило душу и поддержка близких больше всего похожа на подталкивание в спину по направлению к пропасти, хуже этого ничего и быть не может. Оказалось - может.
Не удержала
Сын Алик, доктор, красивый, умный, бесконечно любимый, трудный, позвонил ночью, сказал, что покончит с собою и хочет попрощаться перед смертью с отцом. Муж попросил меня поехать к нему. Мы уже один раз выхаживали Алика после тяжелейшего заражения крови, вытащили буквально чудом с того света. Чтобы не терять ни секунды, я сразу вызвала реанимацию и бросилась к сыну.
Перед закрытой дверью его квартиры застала растерянных врачей - на звонки изнутри никто не отзывался, и вдруг мне одной почудился сильный, как в анатомичке, трупный запах, которого не было и ни по каким логическим причинам быть не могло, и я поняла - все. Сына больше нет.
Когда принесли ключи и открыли дверь, Алик мертвый лежал на диване, с петлей на шее. Одно движение - и он мог спастись сам. Возможно, он затянул петлю, только когда услышал нашу возню за дверью. Может быть, рассчитывал и надеялся, что мы войдем и успеем его спасти. Его сердце остановилось всего несколько минут назад. Я взяла телефонную трубку и обо всем, как автомат, сообщила мужу. Мы с моей близкой подругой Р. В. вернулись домой.
И вновь только я одна у порога почувствовала все тот же леденящий душу трупный запах. Несколько секунд - и ощущение исчезло. Открыл муж, внешне - спокойный, выслушал, принес нам нарезанный арбуз, сказал, что идет спать. Под утро у него произошло кровоизлияние в мозг, и спасти его не удалось.
То, о чем можно было бы и умолчать
Шли месяцы. Я жила по инерции. Ездила в командировки, работала, но ощущение чьего-то присутствия в доме сохранялось. Странное гудение, похожее на шум волчка, шорох, скрип половиц. Я иду в ванную мыться. Слышу шаги. Они приближаются, потом - удаляются. Когда я выхожу минут через десять, Р. В. спрашивает, зачем мне ни с того ни с сего понадобилось выбираться из теплой ванны в коридор и почему я не отозвалась, когда она меня окликнула.
А вот еще: я стою у окна и вижу во дворе грустного человека с лицом моего покойного мужа. Может быть, мне показалось?.. Возвращаюсь в кухню и прошу Р. В. взглянуть, кто там стоит на улице, «вроде я уже его где-то видела». Она вбегает через минуту белая как мел: «Да это же Иван Васильевич! Он повернулся и к гаражам пошел, вы же знаете его особенную походку - ни с кем не спутаешь!»
Глубоким вечером я смотрю на большой, хорошо выполненный портрет мужа в спальне и наблюдаю, как медленно скатывается по полотну слеза из уголка нарисованного глаза - словно он огорчен, как часто бывало при жизни, моим поздним возвращением домой из гостей. Я безмолвно замерла у портрета, а моя тихо подошедшая подруга восклицает: «Да он плачет…» Потом слеза тает.
У меня есть много теоретических объяснений случившемуся, начиная от измененного состояния сознания, в котором мы обе, без сомнения, в те дни находились и котороепозволило нам перейти в иную плоскость бытия и видеть иные вещи, но гадать и комментировать вслух - нет, не хочу. Это - было, и все. Уверенность в реальности происходившего у меня полная.
Каждое загадочное явление как бы съедало часть моих и без того подточенных горем возможностей, мучили головные боли, внезапная сонливость, повышенное давление. Ну, хватит, - решила я и отправилась в больницу Четвертого управления. Здоровье мне вроде бы подлечили, но душа продолжала болеть. И тогда я обратилась к Богу. Бог, вера, отец Геннадий и мои близкие вернули меня к жизни, принесли утешение и покой. Дверь в Зазеркалье закрылась - на время, не навсегда.
Вы знаете, все еще будет!
Самый счастливый момент моей жизни? Мне многие не верят и недоуменно улыбаются, когда я об этом рассказываю, но я говорю чистую правду - подготовка доклада для открытия ХХХIII Международного конгресса физиологических наук и как апофеоз - выступление 30 июля 1997 года, которое прошло более чем блестяще.
Потом меня много снимали, но только один финн догадался и прислал фотографии с извинением - мол, я понимаю, что у вас есть и получше… Нет у меня ничего получше, все, наверное, так подумали, поэтому только одна его фотография теперь всегда стоит в кабинете как символ моего возвращения к себе после многолетнего, тяжкого, черного периода, когда я была не я, а моя тень.
Я выступала, читала лекции, занималась громадной организационной работой, но - не жила. Пока у меня не появилась очередная сверхзадача - доклад, который позволил оценить, сколько сделано в прошлом, и показал, что есть смысл в будущем. Я люблю своего сына, у меня прекрасная невестка и чудесная внучка, меня очаровал Нью-Йорк. Продолжает работать созданный нами Институт мозга.
Без сверхзадачи человеческое существование лишено смысла. Животные рождаются, дают жизнь новым поколениям, потом функция размножения угасает, и наступает смерть. А мы - мы не умираем, пока у нас есть цель - дождаться внуков и правнуков, написать книгу, увидеть мир, заглянуть в Зазеркалье… Старости не существует, и ничего не заканчивается, пока вы сами этого не захотите.
…Теперь в спальне нет печального портрета покойного мужа. Под одеялом на кровати нежится благородного облика золотоглазый рыжий кот. Под ногами бродят еще две кошки - очень старая и очень пушистая и ее толстая дочка средних лет. На стенах кабинета развешаны любимые пейзажи - Италия, все голубое, синее, много воздуха, неба и моря.
Нет настоящих вещей из прошлого, - Бог мой, какое прошлое, ведь ничего не сохранилось после репрессий, войны, эвакуации, - но есть овеществленные воспоминания о безмятежном детстве, тепле домашнего очага. Все невольно обставлено так, как было тогда. И на вопрос «Вы любите свою квартиру?» хозяйка тихо, с какой-то застенчивой улыбкой, отвечает: «Да. Очень…» Она переоделась по-домашнему - в роскошный «цыганистый» халат, ничуть не менее женственный, чем давешнее платье.
Мы бьемся с жизнью, думаем: вот получим премию, купим квартиру, машину, завоюем должность - то-то будем довольны! А запомнится навеки другое - как молодой и красивый папа играет на рояле старинный вальс «Осенний сон», а ты - кружишься, кружишься под музыку, словно лист на ветру…
Статья Галины Зайцевой, Журнал «Лилит»
НЕСТАНДАРТНОСТЬ ВО ВСЁМ
Наверное, я знаю свою мать, Наталью Петровну Бехтереву (ближайшие коллеги и друзья звали её между собой Н.П.), лучше всех, ведь почти ежедневное общение с ней длилось на протяжении полувека. Одно из отличительных качеств Н.П. – нестандартность во всём – и в быту, и в науке…
Не буду рассказывать о её детстве (после ареста родителей тринадцатилетняя Наташа попала в детский дом) и юности (эвакуация в Иваново, учёба в 1-м Ленинградском медицинском институте) – об этом она писала сама. Начну с того времени, с которого я помню своих родителей. Тогда оба они были кандидатами наук и буквально жили работой. Родители и познакомились-то в аспирантуре, у них был общий руководитель Андрей Владимирович Лебединский. Я появился на свет в 1949 г., как раз, когда каждый из них работал над диссертацией. Приблизительно с 1955 г. я становился всё более осведомлённым о том, чем занимается мама. А как же иначе, если до одиннадцати вечера я находился в возглавляемой ею электрофизиологической лаборатории Нейрохирургического института им. А.Л. Поленова. В краткие минуты перерывов она рассказывала мне сказки о красных и белых кровяных телах. Белые были сильные и защищали меня от микробов. Рассказывала сказки и о приборах. В них разрешалось играть. Если я что-то ломал, то она принималась чинить прибор сама.
Скоро Н.П., молодого учёного назначили заместителем директора института, и тогда часть времени я проводил в приёмной. Здесь было уже не так интересно, как в лаборатории. Тогда Наталья Петровна в основном занималась проблемой диагностики заболеваний головного мозга по электроэнцефалограмме (ЭЭГ). В то время всё оценивалось с помощью самого мощного в природе анализатора - глаза и мозга исследователя. Эта работа была не столько методом, сколько искусством. Я помню, с какой гордостью мама поздно вечером говорила (не мне, конечно, но я слышал), что на операции опухоль оказалась именно там, где она предполагала. (Кстати, ей неоднократно предлагали возглавить Нейрохирургический институт, но она отказывалась, думаю, правильно, он был просто мал для неё.)
По результатам исследований Бехтерева написала свою первую монографию “Биопотенциалы больших полушарий при супратенальных опухолях”, которая сразу же стала популярной. Её главное достоинство заключалось в обосновании того, что диагностика с помощью ЭЭГ всё меньше походила на искусство и всё больше становилась методом. Кроме того, монография содержала теоретические предположения. В популярной книге не надо излагать их детально, но эти гипотезы опять же превращали электроэнцефалографию из феноменологии в физиологию, из набора правил – в науку. Например, была выдвинута гипотеза о защитной роли медленных колебаний.
Интенсивнейшая научная работа и талант позволили Н.П. защитить докторскую в 1959 г., в тридцать пять лет. Это очень рано и для врача, и для женщины, а уж тем более в те годы. Тогда защита была действительно защитой, и результат не был предопределён.
Н.П. Бехтерева с сыном. 1959 г.
В 1960 г. Н.П. провела три летних месяца на стажировке в Англии, где её называли “леди Бехтерева”. Кардинально изменила её жизнь встреча в Бристоле с Греем Уолтером, пожалуй, крупнейшим исследователем человеческого мозга, одним из очень немногих, кто действительно понимал, что такое мозг. Вероятно, именно после общения с ним она прониклась идеей заниматься не диагностикой мозга, а изучать сам мозг как наисложнейший объект во Вселенной. Грей Уолтер открыл в мозгу массу феноменов. Это и волна ожидания, и альфа-ритм (кстати, учёный гордился тем, что у него самого этого ритма не было), и многое другое. Он был одним из первых кибернетиков и пионером робототехники (хорошо известна его “черепашка”, обходящая препятствия), начал применять для диагностики и лечения различных заболеваний мозга метод долгосрочных имплантированных электродов. Именно этот метод наиболее впечатлил Наталью Петровну, и она начала “поход” за вживлённые электроды.
Н.П. Бехтерева и Грей Уолтер. 1961 г.
Вообще “походы” были её страстью. Те, кто хорошо её знал, шутили: “Идея, овладевшая Н.П., становится материальной силой”. И почти все походы, заканчивались победой.
Даже сейчас, говоря о вживлённых электродах, многие испытывают трепет, хотя их имплантация и стимуляция подкорковых ядер при паркинсонизме – сегодня рутинная операция. А тогда об этом и упоминать было страшно. К тому же первыми этот метод разработали и применили фашисты в концлагерях. Я помню высказывания об “этих канадцах” (имелись в виду величайшие учёные Г. Джаспер и У. Пенфилд), которые “забивают в голову живому человеку золотой гвоздь и проводят свои человеконенавистнические эксперименты”.
Но Бехтерева всё преодолела. Было получено разрешение Минздрава СССР, и в 1962 г. в ЛНХИ – Ленинградском нейрохирургическом институте им. А.Л. Поленова – прошла первая операция по имплантации электродов больной, страдающей болезнью Паркинсона. Не слепое копирование метода гениального Уолтера – были сделаны принципиальные усовершенствования. Самое главное: у него электроды вводились веером, и потом уже проверялось, куда они попали, а Н.П. указала, куда надо вводить, используя стереотаксический метод. Именно на этом и была позднее основана её сотрудником и одним из моих учителей Владимиром Михайловичем Смирновым наука под названием “стереотаксическая неврология”.
Первую операцию начали утром, а закончили после полуночи. Оперировала блестящий нейрохирург Антонина Николаевна Орлова. Длительность операции объяснялась тем, что необходимо было провести расчёты для стереотаксического введения, а в распоряжении медиков были тогда только арифмометр и логарифмическая линейка, и поэтому расчёты неоднократно проверялись. Многое было поставлено на карту. Требовались огромная личная смелость и умение увлечь сотрудников – ведь “крайней” стала бы нейрохирург, да и отвечала бы вся команда. Конечно, мать получила бы по максимуму. К счастью, больная почувствовала себя лучше уже на операционном столе.
Для первой операции была выбрана тяжелейшая больная – прикованный к постели инвалид,¬ – которой не помогало никакое лечение. Учительница математики, она не могла отличить круг от треугольника. И вот через несколько недель я вижу, как по коридору ЛНХИ несётся с огромным тюком в руках (помогала медсестре) молодая привлекательная женщина. Конечно, полностью паркинсонизм не ушёл, это системное заболевание, через 20 лет женщина опять поступила в клинику. Но 20 лет нормальной жизни дорогого стоят.
Н.П. Бехтерева с мужем В.И. Медведевым.
Эти работы стали настоящим прорывом в исследовании мозга. Впервые врач мог очень щадяще и вместе с тем эффективно вмешиваться в функционирование сложнейших мозговых систем. Особенно важно, что исследователь получал не традиционную электроэнцефалограмму с поверхности головы, а разнообразные сигналы изнутри мозга, вплоть до импульсов отдельных нейронов из коры и подкорковых ядер.
Говорят, что сегодня электростимуляцией мозга не занимается только ленивый. Более того, серийно производятся имплантируемые стимуляторы, словом, – это уже рутина. А тогда Бехтерева столкнулась с неприятием, доходившим до яростного сопротивления. Подобное не раз случалось на протяжении всей её жизни. Прорыв, успех, резкая критика, потом – множество людей, которые “всегда это знали”, а через несколько лет – рутинный метод исследования или лечения и порой прямое заимствование результатов.
Практически в то же время, в 1962 г., Наталью Петровну вызвали в ЦК КПСС. Её принял А.Н. Шелепин – член Президиума и секретарь ЦК, один из самых влиятельных людей. НП вспоминала, что беседовали несколько часов и разговор был неформальным: “вообще” о науке, о жизни, о её планах. Она увлечённо рассказывала о том, как мозг мыслит, как в нём организованы процессы, обеспечивающие эмоции, речь, и о многом другом.
Дальнейшее было полной неожиданностью. Шелепин заявил, что принято решение (а решение ЦК сильнее закона) назначить Бехтереву заведующей отделом науки ЦК. Это был очень высокий пост, но тупиковая должность для исследователя. Однако Шелепин понял, что отрывать сильного учёного от науки нецелесообразно, и сделал предложение: любой институт или в любой институт на любую должность, плюс материальная поддержка. Своё обещание он выполнил. Наталья Петровна выбрала Институт экспериментальной медицины, в котором намеревалась организовать отдел.
Название отдела было вызывающим – “Отдел прикладной нейрофизиологии человека”. Вызывающим, потому что в то время нейрофизиология считалась наукой исключительно экспериментальной, на кроликах и крысах. А чего стоило слово “прикладной”! Уже в самом названии был вызов. Декларировалось исследование мозгового субстрата мысли, мозговых кодов, того, как работают клетки мозга, когда человек занимается какой-то деятельностью, и применение полученных знаний для лечения больных, словом, предлагалась программа изучения мозга на десятилетия вперёд.
Одна из проблем, возникающих при создании новой организации, – кадры, особенно руководители среднего звена, завлабы и старшие научные сотрудники. Наталье Петровне удалось найти и заинтересовать людей. Ей это всегда удавалось. Приходили и её старые знакомые, и те, кого она знала по научным работам.
Ещё одна проблема – оборудование. Приборы дорогие, да к тому же фондируемые. В то время надо было быть включённым в план поставок. Всё, от бумаги для пишущей машинки до любого дорогого прибора, приходилось “выбивать”. Много времени, как уже говорилось, требовали стереотаксические расчёты, из-за чего в течение нескольких часов больной лежал на столе с трепанационным отверстием, прикрытым салфеткой. Бехтерева обратилась к А.И. Бергу – главному в стране по кибернетике – и убедила его передать отделу самую тогда современную электронно-вычислительную машину “Минск-1”. И вот в большом зале установили ЭВМ, на лампах. Она часто выходила из строя: то лампа перегорит, то контакт окислится. Скорость её вычислений – 2000 операций в секунду. Картина впечатляющая: посередине комнаты стоит огромный ревущий монстр, а вокруг него бегают несколько голых (в одних трусах) инженеров и техников, непрерывно его ремонтируя. Голых, потому что машина потребляла киловатты и исправно превращала их в тепло. Но свою задачу операционных расчётов она выполняла.
И, наконец, помещения. Сначала дали три комнаты без мебели на Кировском проспекте. Потом постепенно прибавлялась комната за комнатой. Вместо своей клиники появлялись клинические базы в разных больницах города.
Н.П. Бехтерева в лаборатории.
Зачем Наталье Петровне нужна была клиника и работа с больными? Несмотря на то, что её кандидатская диссертация носила экспериментальный характер (помню крыс, которые по звонку бегали из одной половины клетки в другую), как исследователь она сформировалась именно в условиях больницы и считала себя настолько же врачом, насколько и учёным. Кроме того, слово “прикладной” в названии отдела отражало направленность работы на поиск и применение новых методов лечения с опорой на знания о мозге человека. В то время задача исследования мозговых кодов психической деятельности в практическом смысле считалась не только невыполнимой, но даже чем-то вроде научной авантюры. В нашей стране тогда исследовались нейрон, отдельные клетки и их ансамбли, поведенческие реакции, условные рефлексы, причём в основном на виноградной улитке, на крысах, кроликах. Спору нет, эти исследования составили славу отечественной физиологии. Я сам видел, как лекции П.Г. Костюка по изучению нейрона собирали толпы слушателей на международных конгрессах. Но то не был путь для исследования мозгового обеспечения психики человека. Вспомним мечты С.П. Королёва о полёте на Марс, когда он конструировал боевые ракеты-носители. На носители деньги давали, а вот по поводу полёта на Марс снисходительно улыбались.
Стремление раскрыть коды мозга и явилось той силой, которая заставила Бехтереву работать в клинике. В ту пору не было, по сути, ничего, кроме ЭЭГ, не было средств нейровизуализации. Даже сейчас с помощью количественной ЭЭГ и развитых методов анализа новые прорывы не всегда удаются. А у Натальи Петровны – прорывной метод долгосрочных имплантированных электродов, непосредственный контакт с мозгом, возможность регистрации активности из глубины мозга, наконец, регистрация импульсной активности нейронов.
Но такая операция возможна только для лечения тяжёлого заболевания. Естественно, эксперимент на человеке недопустим! Если его делаем мы. А если природа? Поль Брока, французский врач, работавший в середине XIX в., заметил, что поражение мозговой ткани в определённой зоне, вызванное опухолью, инсультом либо травмой, приводит к нарушению экспрессивной речи, то есть речи, которую человек произносит. Его современник немецкий невролог Карл Вернике показал, что повреждение другой зоны приводит к нарушению импрессивной речи, то есть понимания того, что человек слышит. Эти области названы их именами. Работа с больными – мощный способ познания устройства человеческого мозга и вместе с тем действенный способ поиска новых методов лечения. Один из наших лозунгов: “Когда знаешь, как устроена система, становится понятно, как её чинить”.
В 1960-е годы Наталья Петровна выдвинула целый ряд теорий.
Во-первых, это теория устойчивого патологического состояния. Н.П. долгое время считала, что данная теория наверняка уже выдвинута, и ей просто об этом не известно. Она специально исподволь расспрашивала коллег, не слышали ли они о том, где можно ознакомиться с этой концепцией. Никто не знал. И тогда она решилась на публикацию.
При определённых заболеваниях в организме формируется патологическое состояние, когда организм борется с болезнью или просто старается выжить. Суть теории в том, что такое патологическое состояние может стать устойчивым и самоподдерживающимся. То есть при исчезновении фактора, вызывающего проблемы, организм не всегда способен сам выйти из этого состояния. Например, человек сломал правую руку. Гипс, иммобилизация на месяц. Человек привыкает делать многие операции левой рукой, и когда гипс снимают, продолжает использовать в основном левую руку. Иногда в клинике после снятия гипса её даже прибинтовывали, чтобы снова приучить к нормальному использованию правой. Это и есть состояние, когда организм продолжает вести себя как больной уже при отсутствии болезни. Н.П. назвала его устойчивым патологическим состоянием – УПС. Физиологически механизм формирования УПС понятен. Универсальное свойство живых систем – гомеостаз, стабильность. Именно он поддерживает выживание. Но по причинам, которые мы разберём ниже, организм теперь “считает правильным” патологическое, но, тем не менее, обеспечивающее жизнь состояние.
Переход из УПС к нормальному состоянию должен сопровождаться фазой дестабилизации. Одно устойчивое состояние не может плавно перейти в другое. На какое-то время происходит ухудшение, что и является причиной устойчивости УПС. Организм борется против ухудшения. Сейчас это звучит вполне логично, казалось бы, как может быть иначе. Поэтому Н.П. думала, что не она первая, что кто-то это уже сформулировал. Но она была первой. Как и во многом другом.
К крупнейшим открытиям можно отнести детектор ошибок, обнаруженный Н.П. Бехтеревой и В.Б. Гречиным в 1968 г. Тогда она применяла метод долгосрочных имплантированных электродов для лечения различных заболеваний, прежде всего болезни Паркинсона и эпилепсии.
Предполагается, что симптомы разнообразных заболеваний мозга вызваны неправильным функционированием определённых его элементов. Предполагается также, что выключение этих участков или воздействие на них могут устранить симптомы заболевания. Это, в общем, было известно. Вопрос в том, какие это участки и что нужно с ними сделать. Мозг имеет порядка 10 млрд. нейронов, и каждый нейрон работает по-своему, то есть в миллиметре друг от друга могут находиться участки, деятельность которых поддерживает совершенно разные функции. Кроме того, мозг каждого человека уникален как по форме (размеру и форме головы), так и по локализации его функциональных зон на микроуровне. Воздействовать надо именно на участки со строго определённой специализацией. Для выздоровления больного это очень важно. Случайное разрушение не того участка может привести к печальным последствиям. Поэтому в мозг прицельно вводили 36 электродов в полушарие. Звучит страшновато, но на самом деле это были шесть тончайших пучков, скрученных из золотых проволочек стомикронной толщины. Контакты электродов расположены на небольшом расстоянии друг от друга по длине пучка. (Кстати, о происхождении золота тоже есть история. Перед первой операцией ещё в ЛНХИ на завод “Севкабель” пришли две молодые женщины и попросили изготовить изделие из материала заказчика. Посетительницами были Наталья Петровна Бехтерева и Антонина Николаевна Орлова, а материалом была золотая царская десятирублёвая монета). Сначала электрическими импульсами воздействуют на различные околоэлектродные участки и определяют, где находятся те, которые нужны. Потом их начинают либо “воспитывать”, либо выключать. Сначала выключение временное, при котором проверяется, нет ли побочных эффектов и присутствуют ли позитивные, и если всё нормально, то после этого их разрушают.
Важно, что, когда электроды введены, с их помощью можно не только воздействовать на мозг, но и регистрировать информацию из мозга. Регистрировались различные параметры: внутримозговые аналоги ЭЭГ, мозговой кровоток, так называемые сверхмедленные процессы и импульсная активность нейронов. Для этого, в частности, больного просили решать определённые психологические задачи. Иногда он выполнял их правильно, а иногда ошибался. И оказалось, что, если человек делает ошибку, один из параметров ¬– а именно, напряжение кислорода, отражающее мозговой кровоток, связанный с активностью нейронов в этом участке, одинаковым образом на неё реагирует. Так впервые был обнаружен механизм контроля за правильностью деятельности мозга, который был назван детектором ошибок. Через десять лет финский учёный Ристо Наатанен открыл феномен “негативности рассогласования”. Это сигнал на электроэнцефалограмме, который возникает при столкновении с чем-то неожиданным в окружающей слуховой среде. Например, вы ведёте машину и не слышите звука двигателя, но как только он застучит, сразу же настораживаетесь. Иначе говоря, не обращаете внимания на рутину, но когда возникает что-то важное, мгновенно реагируете. Это тоже разновидность детектора ошибок.
Бехтерева писала о том, что система детекции ошибок является одной из основных в деятельности мозга. Для большинства видов рутинной деятельности есть некий стандарт. Когда вы утром встаёте, то умываетесь, бреетесь и т.д. автоматически. Планируя день, одновременно можно чистить зубы, ведя машину - разговаривать. Это обеспечивает матрица “стандартов”, которая может быть очень жёстко “прошита” и быть сиюминутной, как в случае с двигателем.
Детектор ошибок – механизм, реагирующий на рассогласование реальной деятельности с её моделью: поднимается “флажок” – ошибка. Это базовый механизм мозга, который, как было недавно установлено, работает даже в условиях, когда больной находится в состоянии комы, действует независимо от нашего сознания и контролирует почти все виды деятельности. Если этот механизм ломается, то с мозгом происходят достаточно серьёзные расстройства.
Важность своего открытия Н.П. во многом осознала сразу – и в этом её главное качество как учёного: не просто регистрировать новые данные, но и пытаться дать им объяснение и определить их значение. Другие исследователи обратили внимание на детектор ошибок лишь спустя четверть века. С начала 1990-х годов, когда появилась техника, которая позволяла изучать эти процессы с небольшими затратами и сложностями, стал наблюдаться лавинообразный рост соответствующих публикаций. И, как часто бывает, за рубежом практически не только не ссылались на нас, но и объявили себя первооткрывателями во многих вопросах, хотя Бехтерева многократно описывала данный механизм, причём в англоязычной литературе. Интересно, что западные исследователи (со многими она была знакома) запрашивали её об этом явлении, то есть приписали себе приоритет вовсе не по незнанию. Какой же ценности должно быть открытие, если ради него идут на грабёж!
Суть третьей, очень красивой, концепции – в том, что для обеспечения деятельности в мозгу образуется система из нервных клеток. Это утверждение сейчас кажется само собой разумеющимся. Но в то время ещё продолжался спор между локализационистами, полагавшими, что в мозгу существуют специализированные области – центры, в одном из которых локализовано обеспечение речи, в другом – внимания и т.д., и холистами, считавшими, что в обеспечении деятельности участвует весь мозг. Веские аргументы были у тех и у других. И хотя уже стало складываться мнение, что, скорее всего, это действительно система, представление о её свойствах было настолько туманным, что многие учёные, едва заслышав в докладах слово “система”, просто переставали слушать, потому что дальше, как правило, следовали спекулятивные утверждения.
Бехтерева впервые заявила, что в системе есть звенья различной степени жёсткости. Жёсткие (их меньшинство) – это костяк, участвующий в работе системы при обеспечении определённого конкретного действия. При необходимости костяк рекрутирует для работы все нервные клетки, которые в данный момент свободны от обеспечения других видов деятельности. Позднее было показано, что эта система нестабильна, при каждом выполнении одного и того же задания она меняется. Жёсткие звенья остаются, а гибкие могут быть расположены в других участках мозга.
Значение этого открытия очень велико. Оно концептуально, оно объяснило ряд существенных противоречий между точкой зрения холистов и локализационистов. Стала понятна причина изменчивости, нестабильности многих результатов.
Следует упомянуть и то, что сейчас представляются почти очевидным. Я имею в виду комплексный метод исследования мозга. В монографии 1971 г. “Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека” Бехтерева пишет: “…комплексный метод включает в себя, с одной стороны, исследование влияния локальных электрических воздействий на текущую и заданную эмоционально-психическую деятельность и, с другой стороны, анализ локальной динамики многих физиологических показателей состояния мозга при эмоциогенных и психологических тестах. С помощью указанного комплексного метода оказалось осуществимым, меняя условия наблюдения, вводя и исключая различные факторы внешней и внутренней среды, изучать, как, за счёт каких сдвигов и в каких структурах мозга решается любая, реализуемая мозгом, психологическая задача”.
Сейчас комплексный метод воспринимается как нечто естественное. Тогда это было не так. Более того, можно сказать, что представления о взаимодействии мозговых систем появились благодаря комплексному методу.
Ещё одна проблема заключалась в отсутствии приборов. Каждый прибор регистрировал только один показатель: или ЭЭГ, или нейронную активность. Сотрудники отдела С.Г. Данько и Ю.Л. Каминский разработали полиэлектронейрограф, позволяющий одновременно с одних и тех же электродов регистрировать различные виды биоэлектрической активности. Технически создать такой прибор не очень сложно, но нужно было преодолеть психологический барьер. Исследователь, занимающийся анализом ЭЭГ, не особенно интересовался тем, какие результаты получены благодаря анализу импульсной активности нейронов, – ему хватало собственных задач. Сегодня именно такой комплексный подход поставлен во главу угла. Вырабатывается общая стратегия исследования, но каждый выполняет свою часть работы.
Хочу подчеркнуть: упомянутые концепции сформулированы не сейчас, когда накоплена огромная база данных и когда существуют разнообразные методы картирования мозга. Здесь уместна такая параллель: в наши дни открыть периодический закон Менделеева было бы проще простого. Известны все элементы, вычислены их атомные веса, известна квантовая структура атома. Но у Д.И. Менделеева был минимум противоречивой, иногда ошибочной информации. В таком же положении находилась и Н.П. Бехтерева.
Ко времени смерти директора Научно-исследовательского института экспериментальной медицины академика Д.А. Бирюкова Наталья Петровна де факто выполняла обязанности директора НИИЭМ. Но назначение на эту должность было отнюдь не автоматическим. У неё хватало недоброжелателей, несмотря на то, что она уже была членом-корреспондентом АМН СССР. Многие не хотели, чтобы она стала директором. Такое отношение связано и с особенностями характера Бехтеревой. Она достаточно часто шла на компромисс, но нередко по тем или иным вопросам стояла, как говорится, насмерть, не заботясь о том, приятно это начальнику или нет, была независима в суждениях и поступках.
Хорошо, что в Академии медицинских наук всё-таки понимали, что директором должен быть человек, “проводящий линию”. Бехтереву избрали директором, и НИИЭМ от этого только выиграл. Наталья Петровна решала многие вопросы: и жилья для сотрудников, и развития материальной базы. А главное, она смогла стать научным лидером этого непростого института. Но только после трёх часов, утро – для лаборатории.
Бехтеревой не могли простить, что в своих работах она затрагивала самое сокровенное: как мозг “управляет” психической деятельностью. Материалисты не способны до конца поверить, что всё богатство нашего внутреннего мира определяется всего полутора литрами студнеобразной материи – именно мозг обеспечивает мышление. По сути, она впервые это доказала, поставив задачу исследовать так называемые мозговые коды психической деятельности: что конкретно происходит в мозгу, когда человек думает, творит, влюбляется, как миллиарды клеток мозга организуются для согласованной работы, как законы деятельности мозга сказываются на его болезнях, а также влияют на поведение человека, на законы общества. Конечно, эта сложнейшая задача не решена в полной мере до сих пор. Пройдена только часть пути, намеченного Натальей Бехтеревой.
Не могу не вспомнить, как в 1970 г. совершенно неожиданно Н.П. “назначили” депутатом Верховного Совета СССР и не просто депутатом, а председателем Комиссии по здравоохранению Советского Союза. Там надо было серьёзно работать, а работать несерьёзно она не умела. Понадобилась вся её организованность, чтобы тянуть и науку, и институт, и депутатство.
Но вернёмся к науке. Как свести воедино огромный массив данных, полученный с помощью комплексного метода? При изучении всё более тонких коррелят деятельности мозга учёные всё дальше уходили от чёткой воспроизводимости. В соответствии с концепцией Бехтеревой о жёстких и гибких звеньях, воспроизводимости и ожидать было нельзя. Нужны были люди, профессионально занимающиеся обработкой данных, специалисты в области физики, кибернетики, математики. Наталья Петровна брала далеко не всех, но два “приобретения” были значимыми. Это Ю.Д. Кропотов и Ю.Л. Гоголицын, впоследствии доктора наук и руководители лабораторий.
Работать на том высочайшем уровне, который задавала Бехтерева, могли немногие. Но те, кто мог, получали наслаждение от работы и становились её верными соратниками. Начала складываться школа Бехтеревой, в 1981 г. Наталью Петровну избрали академиком АН СССР. Многие в это просто не верили. Доходило до курьёзов. Она собирается войти в зал заседаний Общего собрания академии, а охранники её не пускают: “Вам не сюда, вам на места для прессы”.
К тому времени Н.П. – член различных советов, вице-президент Международного союза физиологических наук, других международных организаций, редактор созданного ею журнала “Физиология человека”, соредактор международного журнала по психофизиологии. Всех её постов и званий не перечислить. Надо подчеркнуть, что она нигде не отбывала срока, активно работала. И, как всегда, ничего не боялась. Ничто не могло сбить её с намеченного пути. Она проходила там, где другие пасовали, и именно поэтому достигла таких высот.
Н.П. любила работать с молодёжью. Она интересовалась, что делают аспиранты и молодые специалисты, “выбивала” для подающих надежды ставки. В середине 1980-х в НИИЭМ пришёл молодой человек из Азербайджана Ялчин Абдуллаев. Он поразил Наталью Петровну тем, что знал все её работы и все работы отдела, причём не просто знал, а понимал их. Абдуллаев стал одним из её любимых учеников. Вместе с ним мы участвовали в реализации программы по микрокартированию коры мозга человека, исследованию локализации нейронного обеспечения различных видов деятельности. Мы получили огромное количество материала, которого хватило на множество статей. Изучали мозговое обеспечение счёта, краткосрочной памяти, грамматики, семантики и многое другое.
Это было время полёта. В 1987 г. было закончено строительство нового клинико-лабораторного корпуса, куда все мы переехали. Именно тогда, когда, казалось бы, можно было немного успокоиться и следовать намеченным курсом, Наталья Петровна выдвинула новую дерзкую идею, изменившую всю нашу дальнейшую работу и жизнь. Дело в том, что мы могли исследовать только исчезающе малую часть нейронов мозга, а надо изучать весь объём. Как раз в то время появились первые, ещё несовершенные позитронно-эмиссионные томографы (ПЭТ), позволявшие получать изображение активности всего мозга. Мать поручила мне разобраться, что это такое, и попробовать создать программу построения ПЭТ в нашей стране. Мы создали инициативную группу, но наступил закат СССР, и вместо инициативных и азартных пришли осторожные и бюрократичные.
Но тут случилось чудо. Не буду рассказывать об этом подробно, скажу лишь, что благодаря Раисе Максимовне Горбачёвой Михаил Сергеевич написал на обращении Н.П. о необходимости создать упомянутую программу: “Надо уважить просьбу академика Бехтеревой”.
Нас вызвали в Госплан и предложили организовать крупный научно-медицинский центр исследования и лечения заболеваний мозга человека. Мотивировка: мы себя очень хорошо зарекомендовали, и у нас получится. На самом деле, конечно, ориентировались на авторитет и школу Бехтеревой. Специально для неё мы придумали официальную должность – научный руководитель. В постановлении о создании Научно-практического центра “Мозг” в составе Института мозга человека и клиники впервые появилось это понятие. Когда в Совмине меня спрашивали, я отвечал: “Ну, есть же генеральный конструктор. Пусть будет и научный руководитель”.
Наш тандем – мать и сын – оказался плодотворным. Мы были друзьями, которые привыкли разговаривать, обсуждать, советоваться. Мы были едины в главном, в том, что касалось целей института, принципов управления. Каждый из нас был абсолютно уверен не просто в лояльности, а в глубокой любви друг к другу, поэтому подозрений не возникало. Расходились мы только в конкретных путях реализации планов. Наконец, я, как, впрочем, и остальные сотрудники, очень уважал мнение Н.П. и ценил её роль в институте. Нередко человек, ушедший с активной руководящей работы, чувствует снижение интереса к себе со стороны окружающих. Авторитет же Натальи Петровны только рос.
Ещё раз повторю: абсолютным приоритетом для моей матери всегда была научная работа, которая не прекращалась ни при каких обстоятельствах. Она могла позвонить мне в час ночи, чтобы обсудить пришедшую ей в голову идею. Когда в конце 1980-х Н.П. объявила о своём желании после 65 лет уйти с поста директора, она, как всегда, чётко выделила главное и распределила силы. Наука важнее.
Даже после трагедии, произошедшей в 1990 г., – с интервалом в 12 часов умерли пасынок и муж – Наталья Петровна через какое-то время вернулась к науке и опять – в новом качестве.
Практически все крупные исследователи мозга начинали размышлять о его “сверхзаконах”. Мы всё ещё очень мало знаем о них. Мозг хранит огромное количество тайн. Современные знания не объясняют некоторые феномены. Скажем, мозг эффективнее любого компьютера, а скорость передачи информации между нейронами – 1400 м в секунду. Но наши методы исследования, как правило, неадекватны. Мы работаем с помощью статистики и накопления сигнала, а мозг решает задачу с одного предъявления и ни о какой статистике не ведает. Чем более тонкие явления мы исследуем, тем более очевидной становится эта неадекватность. Наталью Петровну интересовали необычные способности людей. Она не считала возможным априори отвергать такие феномены, и её научная смелость позволила ей пойти на их проверку. Она всегда была не ортодоксальна и не конформна, но в научных работах приводила только доказанные факты. А вот в беседах с журналистами Н.П. делилась своими ощущениями и предположениями.
Особо стоит сказать о лекциях Н.П. на различных конференциях и конгрессах. По общему мнению, каждая лекция – на 33-м Международном конгрессе физиологических наук, на конгрессах Международного союза психофизиологов – была явлением. Последнюю лекцию – на 14 Конгрессе Международного союза психофизиологов, который состоялся в Петербурге в сентябре 2008 г. она прочитать не успела. Но и тут победила! Лекция была написана незадолго до кончины, и её успели издать и распространить среди учёных. Суть этой фактически посмертной работы, ни много ни мало, можно выразить фразой: “умные живут дольше”. В ней приводятся веские доказательства, что постоянное напряжение в процессе решения сверхзадач продлевает нормальное функционирование не только мозга, но и всего организма. Сама Бехтерева – этому свидетельство. Несмотря на возраст и болезни, она могла, когда надо – необходимость закончить важную работу, выступления, визиты высокопоставленных лиц в институт – предельно мобилизоваться. До последних дней она никогда не читала лекции по бумажке, даже на английском языке. И докладывала всегда без нарушения регламента, как будто у неё были внутренние часы. Помню одно из её выступлений по телевизору, когда надо было уложиться в 10 минут. Выступление заняло 9 минут 50 секунд, причём речь была размеренной и чёткой. Кстати, в 82 года мать освоила компьютер и Интернет. Она выписывала “Nature” и другие журналы и регулярно рассылала всем нам интересные сообщения.
Про Бехтереву говорили: живой классик. Это не пустые слова. Академик Российской академии наук и нескольких иностранных академий, лауреат самых престижных наград и премий, она до последнего дня продолжала активно работать и генерировать идеи, увлекая ими своих молодых коллег. И сейчас, когда её уже нет с нами, рано ставить точку. Задачи, которые она в последние несколько лет выдвигала перед собой и своими учениками, пока не решены. Мы ещё долго будем идти по намеченному ею пути.
С.В. МЕДВЕДЕВ
,
Академик РАН,
Институт мозга человека им. Н.П. Бехтеревой РАН
Бехтерева Наталья Петровна (1924 - 2008), научный руководитель Института мозга человека, академик Российской академии наук и Российской академии медицинских наук
Наталья Петровна Бехтерева родилась в Петрограде 7 июля 1924 года. Ее дед, знаменитый психиатр и невропатолог В.М. Бехтерев, консультировал В.И. Ленина и И.В Сталина.
По слухам, широко распространившимся в обществе, известный ученый был отравлен, после того, как он поставил Сталину диагноз «паранойя», но точного подтверждения этому нет.
Отец Натальи Петровны, инженер и изобретатель Петр Бехтерев, был расстрелян в 1938 году, а мать, врач Зинаида Бехтерева, была репрессирована и как член семьи врага народа, отбывала длительный срок в лагере. Трое детей остались сиротами. Младшую девочку забрали родственники, а Наталья с братом воспитывались в детском доме для детей репрессированных. Она вспоминала о своем детстве: «Слава Богу, мне очень повезло с детским домом. Мы с братом попали в детский дом для латышских детей, чьи родители тоже были репрессированы. И там был потрясающий директор, Аркадий Исаевич Кельнер. Сказать, что в детском доме, которым руководил такой человек, было плохо, будет попросту нечестно, несмотря на то, что прежде у нас была хорошая квартира, уютный дом и обеспеченная жизнь. Трагедия состояла не в утрате всех этих уютных обстоятельств, а исключительно в потере родителей. Поначалу она была несколько меньшей, потому что я не знала, что отец расстрелян (нам сказали, что ему дали 10 лет особого режима), и верила, что, когда закончу школу, жизнь вернется на круги своя: вернется мама и, быть может, отец… Но через пару лет мама написала, что ей дали восемь лет, а не пять, как я думала, и я поняла, что с этого момента я иду в жизнь одна. Вот это было по-настоящему драмой. Но вот вопрос: не свершись она в моей судьбе, стала ли бы я тем, кем мне пришлось стать? Дома я учебника в руки не брала: я занималась музыкой, языками, много читала и к учебе относилась крайне прохладно. А Кельнер мне сразу сказал: «Положение у тебя такое. Если ты не будешь первой ученицей в школе, (а школа была не детдомовская, а общая), мне тебя не отстоять: после седьмого класса ты отправишься на кирпичный завод». Дети так называемых «врагов народа» получали такую путевку в жизнь»
.
Она стала первой ученицей. В детском доме Наташу прозвали «королевой» за гордую осанку и царственную походку. Войну юная Наташа переживала в блокадном Ленинграде...
В 1947 году Н.П. Бехтерева окончила Первый Ленинградский медицинский институт имени академика И.П. Павлова, потом аспирантуру в Институте физиологии ЦНС АМН СССР, защитила кандидатскую и докторскую диссертации. С 1954 по 1962 годы она работала в Ленинградском научно-исследовательском институте имени профессора А.Л. Поленова; с 1962 по 1990 годы была заведующей отделом, заместителем директора по научной работе и директором Научно-исследовательского института экспериментальной медицины АМН СССР. С 1990 года Наталья Петровна Бехтерева являлась научным руководителем Института мозга человека РАН.
Академик Н.П. Бехтерева создала оригинальную научную школу в области исследования мозга человека. При широком использовании в нейрофизиологии возможностей физики, математики, нейробиологии ею был разработан комплексный метод исследования принципов структурно-функциональной организации головного мозга человека, разработана методология исследования мозговых механизмов мышления, памяти, эмоций, творчества. За фундаментальные исследования в области физиологии здорового и больного мозга человека Н.П. Бехтеревой с сотрудниками в 1985 году присуждена Государственная премия СССР в области науки.
Ею исследованы и сформулированы принципы надежности деятельности мозга и открыт мозговой механизм оптимизации мыслительной деятельности - детектор ошибок, создан метод электростимуляции мозга для лечения самых тяжелых болезней.
Много лет назад Наталья Петровна произнесла слова, ставшие афоризмом: «Мозг необъятен как Вселенная»
. Она доказала феномен альтернативного зрения (видения). Н.П. Бехтерева считала, что ученый должен четко ставить перед собой вопросы, не боясь встречи с непознанным.
В конце 80-х годов ее глубоко потрясла встреча с ясновидящей Вангой: «Мне надо было понять: вот такой феномен, пусть один на всем Земном шаре - он может существовать? Существует или нет человек, общающийся с умершими?... Я должна признать: встреча эта меня глубоко потрясла. Более того: чем больше проходит времени, тем сильнее я убеждаюсь в том, что имела дело с уникальным явлением ясновидения… Так получилось, что после поездки к Ванге - это просто по времени совпало - я очень многое пережила. Я пережила предательство ближайших друзей, травлю в Институте экспериментальной медицины, который я тогда возглавляла и где объявила о своем решении уйти в новый Институт мозга, и самое страшное - смерть двух моих родных людей: мужа и его сына от первого брака. Они умерли очень трагически, почти одновременно… Вот тогда я очень изменилась… К примеру, я никаким образом не могла найти объяснения тому, что фотография моего мужа после его смерти плакала (это происходило в присутствии свидетеля). Как и тому, что муж, явившись мне после этого во сне, просил помочь в издании рукописи его книги, которую я не читала и о которой не узнала бы без его слов. Это был не первый подобный опыт в моей жизни (перед арестом отца в 1937 году я тоже видела сон, затем в точности повторившийся в реальности), но здесь я впервые задумалась о происходящем всерьез. Разумеется, эта новая реальность пугала. Но мне тогда очень помог мой друг, настоятель Софийского собора в Царском селе отец Геннадий…»
.
Наталья Петровна считала, что ученый может быть глубоко верующим человеком, но «к вере нельзя прийти ни под чьим-то влиянием, ни по одному лишь эмоциональному порыву, ни тем более по причине логически выстроенных умозаключений. Духовный путь человека - слишком тонкая материя. Никакие примеры здесь неуместны. Убеждать кого-либо в правдивости Евангелия на основании моих научных регалий невозможно. Моя история есть просто некий частный опыт»
. Она была убеждена, что наука «не является антагонистом вере»
.
Могила Натальи Бехтеревой в Комарово (http://www.panoramio.com/photo/14326613)
Академик Н.П. Бехтерева - автор около 400 научных работ, опубликованных в разных странах, в том числе 14 монографий; возглавляемая Бехтеревой научная школа насчитывала большое число ученых и врачей, работающих в различных городах России и за рубежом. Она участвовала в качестве лектора и докладчика на конгрессах и симпозиумах, проходивших во многих странах. Н.П. Бехтерева была вице-президентом Международного Союза физиологических наук, вице-президентом Международной организации по психофизиологии, главным редактором журналов «Психофизиология» и «Физиология человека». Она является почетным членом научных обществ ряда стран.
Наталья Петровна Бехтерева была награждена высокими правительственными наградами СССР и России, а также международными научными наградами. Международный астрономический союз присвоил имя «Бехтерева» малой планете № 6074 Солнечной системы.
Исследования Н.П. Бехтеревой, положенные в основу принципиально новых методов лечения заболеваний нервной системы человека имеют уникальную научную ценность. Она по праву считаталась ведущим нейрофизиологом нашего времени.
И особый интерес представляют исследования Натальи Бехтеревой в области паранормального - исследования не просто увлеченного этой темой человека, а выдающегося ученого.
